Я чесна гря дедов марозов недолюбливаю и тянецца эта хуета ищо с
децтва. Адним из самых ваще первых маих воспаминаний остаёцца
празнование новово какова-та восемьсят лохматова года – нам с вадькой
тада было года по 3 наверна, хуй помню. Помню тока квартира чья-то и
пиздюльвы типа нас дахуища. У вадика была и есть тётя нах одна, мент
или чикист хуй их разбирёшь – знаити, такая женсчина-салдат – беломор
блять портупея, хуё-маё. Суровая такая тётка вопщим. Ну и шутки у неё,
панятно, саатвецтвинные. И вот ф тот памятный вечер пробило эту тётю
камуфлированную захуярить племяннику ниибаца праздник в виде самой себя
дарящей какую-то хуйню там децкую. Фрюля заключалась в следующем – для
придания этой цыримонии запредельнова гламура и невзъебенной
сюрпризности тётя-мент решыла сцука сымпровизировать и аблачить себя в
наряд деда как вы дагадались мароза. Помню сидим с вадиком на жопах в
зале – чё-та там у нас своя какая-то движуха – и тут вдрук радители
притихли и такие типа удивлённые: «ой а кто эта к нам пришол? Кто эта
там ф кухне прячицца с падарками? ааа?» ..............
Кто эта
там ф кухне прячицца с падарками? ааа?» Мы с вадькой радосные, панятное
дело, в приччуствии близких ништякоф апсалютно рефлекторно растягиваем
сваи беззубые лыбы и начинаем пускать слюну - падарки-падарки-падарки…
И тут суканах из кухни, кашляя и спотыкаясь, такой тяжолой милицейской
поступью выходит дед марос, блядь. Дед мароз в панимании совецкаво
милицыанера тире чикиста выглядел следующим образом (это я чотка
запомнил, ссука..)– снизу вверх: обфоршмаченные кирзачи, какойта
красный задроченый халат с дырой падмышкой, жыденькая барада из длинной
жолтой мачалки, измазаный красной памадой шнопак, солнечные зилёные
ачки модель тиливизар (типа штобы табло не фпалили), апять жы красный
лыжный петушок с натписью спорт, ну и блять халщовая сумка с
изображением группы абба где и нахадился сопсна падарок. По торчащим
из-за ебенячих акуляров потным щекам было понятно што дед мароз
улыбаецца. Деду марозу харашо…
В последующей своей жызни, фсякий раз кагда я слышал заежженные
словасачетания типа «гримаса ужаса» или там «обезображенное страхом
лицо» мой мозг афтаматически выдавал картинку вадькинова ибала, кагда
этот дарт вейдер с ним загаварил: «а где тут наш вадимка нах? а я ему
тут кой-чё принёс…»(басом таким). ...Ёбанарот это было страшно пездетс…
Я б даже сказал это было суканах по-фашысски чудовищно. Несмаря на то
што бабай пиздел вроди как не со мной, труханул я нихуёво, не по-децки
даже, не побоюсь этава слова нах. Карочи наши неокрепшие лобики
покрылись канкретна блять халодным потом, радосные улыпки медленно
сменились совершенно противоположным выражением лица и вадик обосрался.
Обосрался тихо, быстро, без лишней суеты. Помню, главное, глаза ево…
такие большие-большие… моргают несинхронно…
Па славам очивиццев шок от этава перфоманса был настока мощным што мы с
вадиком вашли ф ступар и забыли даже заплакать. А када тётя просекла
што чё-та видима нетак (ну типа чё-та мы молчим долго, ёбла одинакаво
кривые и гавном ваще заваняло…), ана начала реско разоблачацца штоп
типа вывести детей из комы пака исчо пульс вроди есть – скинула нахуй
халат, бороду и сумку с аббой – долга стягивала со жбана петушок и в
ытоге у нее на дыне вспучилось такое нихуёвое афро, плюс к тому снять
модные ачки ана ф торопях забыла – карочи блять получился такой
бонифаций на каникулах сука. Ну и тут уже, паскоку видимо тётя-мент
была нами частично узнана но фсё равно оставалась страшной што пиздец,
мы с вадькой ожили и начали арать фальцетом, попутно уёбывая аттуда хто
как умел.
There are no comments yet.
Leave your comment, start the discussion!